Moderator
Модератор
- Регистрация
- 17.07.2019
- Сообщения
- 77 113
- Реакции
- 236 898
- Онлайн
- 1мес 25дн 17ч 24м 2с
Автор: Magisteria, Анна Пожидаева
Название: Обитатели Ада. Персонажи Данте в искусстве (2025)
Описание:
Когда Данте писал «Божественную комедию», он выстраивал целую вселенную, где античные герои превращаются в стражей христианского Ада. Для художников XIV века, пытавшихся изобразить персонажей произведения, это стало испытанием. Они привыкли опираться на готовую иконографию святых, апостолов, чудес (вспомним, например, курс Иакова Ворагинского «“Золотая легенда”: христианские предания в искусстве Возрождения»). А тут перед ними оказался текст, в котором не было ни одной привычной картинки.
Как изобразить Харона, если античные источники описывают его не то старцем, не то чудовищем? Миниатюристы XIV века решали этот вопрос по-разному: кто-то превращал его в крылатого беса с красными глазами, кто-то — в мрачного старика в короткой тунике. В Будапештском кодексе Харон — демон из «Страшного суда», в британском — обычный человек, измученный временем. Между ними полтора века, а спор о том, кто он, так и не разрешился.
Минос у Данте уже не царь Крита, а хвостатый судья, который обвивает этим хвостом себя столько раз, на сколько кругов спускается душа. Иллюстраторы видели в этом прямое указание на беса. Так в миниатюрах XIV века Минос садится на трон — с рогами, копытами, а иногда и с хвостом, выпускающим огонь. У Микеланджело он превратился в демона, а у Гюстава Доре получил корону.
Еще одна загадка — Цербер. У Вергилия это трехглавый пес, у Данте — грязный демон с человеческими руками и «черной бородой, вздутым животом». В средневековых рукописях он становится прямоходящим чудовищем, а потом — уже породистой охотничьей собакой с тремя головами, словно с фламандской миниатюры.
А Герион, «образ омерзительный обмана», — кульминация этого мира. У Данте он сочетает человеческое лицо и тело змеи, когтистые лапы и хвост со скорпионьим жалом. Художники не знали, что с ним делать: кто-то рисовал дракона с лицом благополучного горожанина, кто-то — льва с человеческим взглядом. В этих образах прослеживается след мантикоры, чудовища, описанного еще Аристотелем: «лицо человеческое, тело льва и хвост скорпиона».
И так далее, и тому подобное…
Анна Пожидаева в новой обзорной лекции «Обитатели Ада. Персонажи Данте в искусстве» показывает, как из столкновения античного и средневекового мышления рождается собственная иконография ада, где бесы наследуют античным героям, а классическая ясность уступает место аллегории.
Когда Данте писал «Божественную комедию», он выстраивал целую вселенную, где античные герои превращаются в стражей христианского Ада. Для художников XIV века, пытавшихся изобразить персонажей произведения, это стало испытанием. Они привыкли опираться на готовую иконографию святых, апостолов, чудес (вспомним, например, курс Иакова Ворагинского «“Золотая легенда”: христианские предания в искусстве Возрождения»). А тут перед ними оказался текст, в котором не было ни одной привычной картинки.
Как изобразить Харона, если античные источники описывают его не то старцем, не то чудовищем? Миниатюристы XIV века решали этот вопрос по-разному: кто-то превращал его в крылатого беса с красными глазами, кто-то — в мрачного старика в короткой тунике. В Будапештском кодексе Харон — демон из «Страшного суда», в британском — обычный человек, измученный временем. Между ними полтора века, а спор о том, кто он, так и не разрешился.
Минос у Данте уже не царь Крита, а хвостатый судья, который обвивает этим хвостом себя столько раз, на сколько кругов спускается душа. Иллюстраторы видели в этом прямое указание на беса. Так в миниатюрах XIV века Минос садится на трон — с рогами, копытами, а иногда и с хвостом, выпускающим огонь. У Микеланджело он превратился в демона, а у Гюстава Доре получил корону.
Еще одна загадка — Цербер. У Вергилия это трехглавый пес, у Данте — грязный демон с человеческими руками и «черной бородой, вздутым животом». В средневековых рукописях он становится прямоходящим чудовищем, а потом — уже породистой охотничьей собакой с тремя головами, словно с фламандской миниатюры.
А Герион, «образ омерзительный обмана», — кульминация этого мира. У Данте он сочетает человеческое лицо и тело змеи, когтистые лапы и хвост со скорпионьим жалом. Художники не знали, что с ним делать: кто-то рисовал дракона с лицом благополучного горожанина, кто-то — льва с человеческим взглядом. В этих образах прослеживается след мантикоры, чудовища, описанного еще Аристотелем: «лицо человеческое, тело льва и хвост скорпиона».
И так далее, и тому подобное…
Анна Пожидаева в новой обзорной лекции «Обитатели Ада. Персонажи Данте в искусстве» показывает, как из столкновения античного и средневекового мышления рождается собственная иконография ада, где бесы наследуют античным героям, а классическая ясность уступает место аллегории.
Подробнее:
Скрытый контент для авторизованных пользователей.
Ссылки и информация для скачивания:
